ЛИТЕРАТУРА—2, —3, —4, —5?
Доклад на конференции к 300-летию М. Ломоносова (Берлин, октябрь 2011), опубликован
- на нем. языке: „Literatur zwei“ (3, 4, ...)? Zur Darstellung russischer Gegenwartsliteratur in Deutschland in den russischen Nachschlagewerken // Russische Gegenwartsliteratur im deutschsprachigen Europa. Halle (Saale); Berlin, 2013.
- на рус. языке в журнале: Берлин. Берега, 2015. №1.
ЛИТЕРАТУРА—2, —3, —4, —5?: К описанию русскоязычной литературы Германии
Эти заметки навеяны некоторыми особенностями биографии и профессиональной судьбы автора: в прошлом доктор филологических наук, вузовский преподаватель, критик, автор литературоведческих книг стала в новой жизни фрилансером-многостаночником, помимо этого, попробовала себя в роли актера художественной сцены: автора визуальных стихотворений и видео, эссе и рассказов для детей. Перемена роли вносит в личную жизнь трудности (долгое прощание с тем, что хорошо умеешь; начало с нуля) — но и открывает новые возможности.
Прежде всего, меняется восприятие. Нет, речь не о метаморфозе, не о смене угла зрения (вместо прежней дистанции ученого — вовлеченность участника художественного процесса). В данном случае произошло нечто иное: автор заметок обнаружила себя на границе: литературоведения — и проб в искусстве, литературы — и визуальных искусств, профессионализма ‒ и дилетантства, и т. п. Пограничное положение обременяет двойным видением. Оглядываешься на границе, оставаясь в привычной роли литературоведа, — взгляду открывается картина несколько статичная: события редки, но значительны, фигуры действуют заметные и весомые, и неважно, что у них разные весовые категории: все действующие лица — профи, все признаны в качестве литераторов. Входишь в роль участника процесса — сталкиваешься с десятками неучтенных (и принципиально не учитываемых) наукой фактов и имен.
В итоге арена действия начинает напоминать квантовое поле: видишь иерархически выстроенные фигуры, но стоит сменить оптику — участвуешь в "броуновском движении" и физически ощущаешь его энергетику — заряды, волны энергии, токи… И есть догадка, что возможно объединить две (не слишком совместимые) картины происходящего — и что в итоге к научным описаниям добавятся некие важные штрихи.
***
Литературоведческое представление о русскоязычной литературе Германии достаточно хорошо разработано. Она описывается, например, в известных справочниках.
Мой справочник Russische zeitgenössische Schriftsteller in Deutschland, вышедший в 1998 году в издательстве Verlag Otto Sagner, сегодня (когда уже о пятой волне мигрантов речь) устарел; но он стал одним из важнейших источников известной книги С.И.Чупринина "Русская литература сегодня: Зарубежье", вышедшей в 2008 году. (По просьбе Сергея Ивановича я передавала его тогдашнему сотруднику критику А.Агееву русскую версию моего вышедшего на немецком справочника.)
С.И.Чупринин с полным правом называет себя "бывалым словарщиком". Он издал несколько справочных пособий, и труд его оценен по достоинству. Автор рецензии в НЛО, социолог культуры и историк литературы, библиограф А.И.Рейтблат указывает на "громадный информационный потенциал" чупрининской двухтомной энциклопедии современного русского литературного зарубежья (хоть и отмечает "неточности" и "спорные методические решения").
В рубрике "Германия" 98 имен. Представлено несколько поколений пишущих: здесь и старейшины литературного цеха Борис Хазанов и Анри Волохонский, и среднее поколение — в лице, например, Сергея Бирюкова, и младшее — Александр Дельфинов, к примеру. Описаны союзы писателей и периодика.
Еще одно авторитетное (хотя, кажется, менее известное) справочное пособие по русскоязычной и, в частности, "русской немецкой" литературе — "Литкарта" (www.litkarta.ru), которой руководит в качестве главного редактора Дмитрий Владимирович Кузьмин, известный поэт, критик, литературовед и издатель. Создает Литкарту коллектив из нескольких человек, которым помогают добровольцы (мой скромный вклад есть и в этом издании…).
Русская литературная Германия в интернет-издании не столь многочисленна, как в книге "Русская литература сегодня: Зарубежье": принципы отбора имен строже. В региональном разделе "Германия" 46 имен — вдвое меньше, чем в книге Чупринина; в списке периодики два журнала — у Чупринина много больше, к тому же названы писательские союзы.
Останься я российским литературоведом, сочла бы результат обработки огромного литературного материала вполне удовлетворительным.
Но человека, занимающего пограничное положение, перестает устраивать московский взгляд с высоты птичьего полета, так сказать, "аэрофотосъемка" русскоязычных литературных объектов на германской территории.
Отбор персоналий для справочника, то есть попытка выверить вес (рейтинг, ранг) персон-участников литературного процесса, не кажется столь уж важной задачей. Усилия — изнутри литпроцесса — угадать и выстроить иерархию фигур неизбежно приводят к спорным результатам, это ведь все равно прерогатива будущего (большое видится на расстоянье). Поэтому меньше всего возражений вызывает (тот или иной) перечень литературных имен и названий. Он все равно мало о чем говорит. Список имен, книг, периодики может быть длиннее или короче, детальнее или строже, он может быть более или менее актуальным, но в любом случае он… не дает представления о том, что (и как) здесь, в литературном процессе русской Германии, происходит!
Решающим кажется не отбор имен, не количество фигур на доске. Втянутый наблюдатель игру переживает иначе: вокруг него поле, где на многих подмостках приводятся в движение, получают право голоса и заявляют о себе творческие импульсы, поля и потоки энергии.
Такое восприятие усиливается в западном пространстве, где креативный потенциал, креативная энергия сами по себе имеют заведомо высокий статус. Этот взгляд на вещи осенен авторитетом Йозефа Бойса (его убеждением, что каждый человек — потенциальный художник). И подкреплен практикой такого (неодадаистского) движения, как Fluxus (в русской транслитерации флуксус; aka флюксус, флаксус и даже – попытка транскрипции — флаксас), с его переориентацией с арт-вещи и арт-персоны — на арт-энергию (с художественной продукции — на процесс, с Мастера — на концепт и его импровизационное исполнение и т. д.), так реализуется главный принцип флуксуса, размытость границы между разными искусствами или вообще между искусством и жизнью — между культурным и тривиальным, высоким и заурядным…
Западный арт-мир давно уже переносит центр тяжести с искусства — на творческий порыв. В итоге здесь десятилетиями идет пополнение рядов культуры "улицей" ("безъязыкой" ли?) и крепнет представление о том, что искусство не служение, а самовыражение, и не профессия — скорее стиль жизни, организация жизненного пространства и т. д.
Когда идешь по берлинскому району Пренцлауэр Берг или гуляешь по Парку стены вечером или в выходные, зреет ощущение, что здешние обитатели по жизни заняты тем, что производят концепты, превращающие среду обитания в арт-пространство, — и обмениваются продукцией…
Эти-то ощущения и размышления и приводят к тому, что в вышеупомянутых справочниках ощущается нехватка чего-то важного, а может, и главного. Они мало учитывают энергетику литературных полей. В справочниках не находится места для описания как раз тех феноменов, которые непосредственно воплощают креативные энергии как таковые.
***
Попробую описать проявления литературных энергий на примере берлинской литературной жизни.
При ближайшем рассмотрении речь о пограничных феноменах.
‒ Прежде всего: держать руку на пульсе берлинского литературного сообщества просто: надо чаще бывать на "чтениях", "презентациях" и т. п. — в кафе, в книжном магазине "Nimmersatt“, в "Арт-салоне" или "Салоне Фадиных", в театре "P.A.N.D.A."... Самая устойчивая форма бытования литературы зарубежья — устная.
При этом выступления писателей live — нечто большее, чем обычная рекламная акция или традиционные "встречи с читателями": тут не столько вспомогательная форма литературной жизни, сколько ее самостоятельное проявление.
‒ Любопытно, что наряду с собственно "изящной словесностью" "презентируются" и явления на ее границе (сценарии или, скажем, комиксы). А то и за границей: литературные вечера сопровождаются выставками, концертами, театральными постановками, фильмами и т. д. Коллективные шоу на границе литературы, музыки, перформанса, видео и т. д. обеспечивают автору имя и отклик с большей гарантией, чем наличие его книг в каталогах этаблированных книжных издательств.
Цель таких встреч, опять-таки, не просто желание любыми средствами "усилить резонанс" словесного искусства. И тем более не простая тусовка представителей разных искусств. Пожалуй, и тут заявляет о себе — достаточно последовательно и интенсивно ‒ некая самостоятельная форма художественной жизни.
Не потому ли выступления в совместных шоу довольно трудно классифицировать?
Что демонстрирует Театр каллиграфии: абстрактную живопись, инсценированные тексты, танец, концерт, видеофильмы, перформанс, "сейшн" художников, танцоров и музыкантов? Ни то, ни другое, ни третье...
Или: что предлагает вниманию публики в рамках slam poetry "не только русский театр" "P.A.N.D.A.": чтения, музыкальные импровизации, перформансы, хэппенинги, фестиваль, конкурс?..
Если плоды сотрудничества такого рода публикуются в виде книг, они меньше всего похожи на традиционные книги.
Вспомним проект "Берлин — открытый город". Альманах издается с 2005 года и насчитывает около двух десятков выпусков; еще больше выпусков запланировано. Каждый выпуск — 30 экземпляров, они пронумерованы и подписаны авторами; переплет и часть эстампов / фотографий / коллажей изготовлены вручную. Есть попытки добавить к текстовому и графическому модусу "книг" еще и звуковой: тексты записываются в исполнении авторов в аудио-(видео)формате. Что любопытно: визуальный компонент ни в коем случае не представляет собой привычные иллюстрации: графика вполне независима; но все же не обособлена: если отделить ее от текстов, она многое теряет. Тут и в самом деле симбиоз…
‒ "Поли- / интер- / трансмедиальные" проекты не только переводят литературу на языки других искусств — часто участники говорят и буквально на разных языках. В серии билингвальных вечеров Schloß Moabit немецкие стихи звучат вперемешку с русскими, авторов сменяют переводчики.
‒ Группы, объединяющие литераторов с художниками и дизайнерами, с актерами и режиссерами, музыкантами и композиторами, скорее мобильны, чем стабильны, они меняют состав со сменой места, и все же им удается порождать нечто целостное ‒ как если бы действовал своего рода коллективный автор.
‒ Этот многоязычный (во многих смыслах) автор поистине поражает "волей к жизни", к самоутверждению и экспансии:
‒ идет неустанный поиск все новых площадок и форм репрезентации. Активно используются онлайн-платформы, ведь они открывают безграничные возможности. Интернет-презентации становятся своеобразными каналами вещания, с новостями, фото и видео. А также с возможностью коллективного импровизационного самовыражения — к собственно авторам присоединяются "авторствующие" читатели-зрители-слушатели. Канал "не только театра" P.A.N.D.A. в Фейсбуке объединяет больше 1000 участников-"пандидос"!
‒ мобильные группы-проекты-тусовки берут на себя задачу документации и архивирования белых пятен литкарты (BadTVBerlin);
‒ плоды саморефлексии часто демонстративно противопоставлены представлениям "цеха" — вспомним самообозначение группы или, скорее, течения "высокая куль(!)тура";
‒ тут рождается — и активно утверждается — свое представление о центрах литературной жизни и собственная модель "табели о рангах"; итогом — версия литературной жизни, очень не похожая на ту, что вырабатывают профи.
Примеры?
Большинства из победителей альтернативных фестивалей и конкурсов не найти в московских справочниках.
В аннотации к проекту "Берлин — открытый город" его куратор представляет публике "современный художественный "Русский Берлин" во всём его единстве и многообразии". Проект призван показать: "Так звучал Берлин начала XXI века" (еще одна цитата из аннотации). "Коллекционные книги"-выпуски альманаха продаются в крупнейшие библиотеки (Buchmuseum der Deutschen Bücherei в Лейпциге, Kunstbuchsammlung der Stadtbibliothek и Staatsbibliothek, Stiftung Preussischer Kulturbesitz в Берлине, Die Deutsche Bibliothek во Франкфурте-на-Майне) — похоже, и в самом деле для будущих славистов-историков литературы "Берлин — открытый город" окажется синонимом арт-Берлина XXI века...
Но насколько неофициальная, альтернативная, картина литературной жизни оправданна? И что такое — объективно — высокая кул(!)тура? Она открывает ворота всем: аутсайдерам-маргиналам, экспериментаторам-первопроходцам, дебютантам, дилетантам и графоманам — но кого тут больше? И кто из них, собственно, делает литературную погоду в современной русской Германии? И какова — объективно — перспектива ситуации?
Может, высокая кул(!)тура — всего лишь симптом очередного наступления "культуры масс"? новая мутация массовой культуры, ныне способной поглотить и переварить все, даже и авангардный поиск? новое понижение планки…
***
Самое время правильно, корректно поставить вопросы. Это нелегко...
Вот, похоже, вопросы, на которые найдется ответ: какие отношения связывают сегодня (высокую) кул(!)туру — и культуру? в чем, например, смысл происходящего на площадке "Берлин — открытый город": тут питательная среда для лабораторной работы над новыми формами искусства и для рождения нового — или поглощение культуры потоком витальной художественной самодеятельности?
(Высокая) культура и кул(!)тура не отграничены друг от друга, и движение между ними не одностороннее (не только снизу вверх) — наблюдается диффузия. В серии "коллекционных книг", наряду с Мариной Оргазмус, присутствуют именитые авторы: Сергей Гладких и Борис Шапиро, живой "классик авангарда" Сергей Бирюков… Мэтры охотно забредают на "альтернативные" территории. Но что причиной? поиск возможно широкого контакта с публикой, естественное желание литератора напечататься (где бы то ни было)? или индивидуальный темперамент, мужество сделать шаг навстречу энергетически заряженным молодым силам? а может, все тот же выбор экзистенциальной модели литературной жизни? той самой, в которой литература уже не — или не только — уединенная работа над словом и образом, она нечто большее: lifestyle, организация жизненного пространства, жизнетворчество... По непосредственному ощущению — скорее последнее.
Но если точка соприкосновения именно тут, если участников связывает не просто прагматичный интерес, — есть надежда на глубину контакта. И на то, что происходящее обернется не поглощением культуры, но осмосом ее в раствор "культуры масс"; на то, что энергия поиска не просто усилит энергетический заряд массового автора, но расширит его горизонты, расположит его потенциал в достойных контекстах, поднимет планку.
Опять-таки по непосредственному ощущению, силы пока равны. Так, может, и нет в современной берлинской художественной жизни никакого мейнстрима, middle of the road?
Тут нельзя не вспомнить идею "длинного хвоста", которую развил американский журналист, редактор и издатель Крис Андерсон.
Он, собственно, писал о художественном рынке, о его неожиданной метаморфозе. О том, что изменилось рыночное значение продукции, раньше экономически невыгодной: сейчас те продукты, что могут быть оценены далеко не всеми, или те, что создаются любителями, гарантированно находят своего покупателя — и "превращаются в экономическую и культурную силу, с которой придется считаться". По Андерсону, происходит это "благодаря экономике цифровой дистрибуции". (Не исключено, что и благодаря особой энергетике, ведь "нишевые продукты" подпитывают мотивы намного более жизненно важные, чем настрой на развлечение, прежде заправлявший рынком…)
Мониторинг рынка обнаруживает сегодня "длинный хвост", вес которого сравним с весом тела динозавров шоу-бизнеса... "Массовый рынок превращается в массу ниш", — прогнозирует Андерсон.
Массовая культура уступает место массе микрокультур?.. Когда-то В.Паперный говорил о культуре-2, развивающейся параллельно официальной советской; с падением последней Россию настиг мировой тренд, массовая культура; но теперь и ей предстоит стушеваться перед "нишевыми" культурами — 3-4-5…?
В свое время российский ученый В.Л.Каганский много писал о "пространстве маргинальности", об отношениях "центра" и "периферии", о статусе "границы". Он указывал на возможность инверсии оппозиции "центр ‒ граница": на то, что центр может стать периферией, а на бывшей границе могут образоваться новые ЦЕНТРЫ и т. д. Будущее — за полицентричными структурами?
***
Время вернуться к описанию литературного процесса, к модели его.
Сегодня я сместила бы центр тяжести в работе над справочником, призванным воссоздать картину современной литературы. Сами принципы подхода к материалу видятся мне сейчас иначе, чем много лет назад.
Панорамирование, уменьшение масштаба литературной карты подводит к представлению о том, что сегодня перестает работать иерархическая модель литературной жизни (не заслуживающая внимания профи низовая самодеятельность — андерграунд — мейнстрим массовой культуры — несущая энергию поиска / энергию заблуждения высокая культура, какую бы форму она ни принимала: реализм, авангард, постмодерн...). Похоже на смену иерархическим структурам идет полицентричный мир равноценных "нишевых" микрокультур.
Структура художественного процесса меняется — и это надо бы учитывать в справочниках. Их содержанием уже не может быть просто ряд имен, отобранных профи. Литературная топография должна учитывать и описывать сами творческие энергии и их проявления на тех новых площадках, на которые сегодня выходит литература (подобно тому как выходила "на площадь" в начале или в середине прошлого века).
Площадки / перекрестки креативных энергий, рождающихся в разных сферах жизни и в разных видах искусства, не могут далее оставаться незамеченными.
Елена Мадден
